Итак, среда, ничего не предвещало беды, а мы считаем, что среда – это самый продуктивный день недели, в плане не только поработать, но и подумать над глубинами своих глубин.
Поэтому теперь на Оупен Зе Дор еженедельная рубрика Среда На Диване, в которой психоаналитик Тина Антонович будет рассказывать о тех темах, с которыми сталкивается в своей практике.
В качестве первой мы взяли тему не из легких – Изнасилование – всегда ли это тяжелая травма, которую необходимо прорабатывать, или может “пронести”?
Почему нельзя забыть насилие, или почему возникает травма? Травма возникает как реакция отсутствия смыслов, символов и подходящих, объясняющих тебе хоть каким-то образом произошедшее, слов. На месте этого знака вопроса возникает травма, покрывающая пустоту. Пустота в смыслах и словах и есть травма. Именно поэтому и путь к проработке травмы лежит посредством поиска слов (нахождению твоего или чужого подходящего смысла).
Для того, чтобы накрыть пустоту смыслом, поиск его иногда совершенно случаен, и тут действует правило: лучше плохой смысл, чем никакого.
Лучше пускай «Я грязная маленькая сучка, совращающая взрослых дядь», чем отсутствие любой другой предложенной причины. Лучше я приму смыслом «свою коротенькую юбочку и темный переулок», чем поищу смысл в другом месте. Лучше «Я спровоцировала его своим взглядом и томным НЕТ», чем попробовать поискать смысл, не прикрывая гнетущее чувство вины.
Дело в том, что обсуждая насилие и его травматичное воздействие на личность, придется шагнуть в сферу бессознательного самой жертвы, как будто бы она становится соучастником, а то и главной виновницей совершенного против нее преступления.
Ведь и наша первичная реакция на новость о совершенном насилии (если это не касается ребенка) – сама виновата. И эта наша защитная реакция также свидетельствует о том, что нам не хочется переходить за какую-то внутреннюю грань наших бессознательных фантазий.
Хочется остаться по ту сторону, не понимать пострадавшую, не разбираться ее внутренним миром. Не сталкиваться со своими личными вопросами. А, кроме того, справиться с тревогой и страхом, связанным с насилием, а для этого нам легче (безболезненней) идентифицироваться не с жертвой, а с агрессором. Так легче вынести. А если мы близкие изнасилованной, нам нужно что-то делать и со своим чувством вины (не проводили, не обеспечили безопасность, не распознали потенциального насильника). И со своей потребностью отгородится от пострадавшей, как от чего-то грязного, испорченного навсегда (что также прикрывает наши бессознательные желания на этот счет).
Вот и получается, что для того, чтобы в ситуации насилия, насильник был наказан, пострадавшей придется столкнутся с повторной травматизацией, которую будет обеспечивать само юридическое разбирательство (вторичная виктимизация).
Психоаналитическая терапия работает с подобными травмами, здесь я затрону ключевые последствия насилия для личности (и ее близких).
Насилие бывает двух типов:
- «Блиц изнасилование».
Насилие, совершенное незнакомым человеком, с применением угроз физической расправы, открытое принуждение к сексуальному акту под угрозой жизни. По статистике таких насилий наименьшее количество по сравнению со вторым типом. Здесь важно понимать, совершенно не играет роли в каком месте находилась жертва и в какой одежде. Для юриспруденции, оправдывающей насильника, это играет роль, но для уже сложившейся статистики случаев – абсолютно нет.
- «Изнасилование доверия»
Самый распространенный вид насилия. Пострадавшая может быть знакома с насильником, иметь близкие (и даже сексуальные) отношения с ним. Это часто может оказаться друг жертвы или родственник.
Из двух этих типов изнасилования более травматичным окажется второй вариант.
Перевод: “Когда я закончу тебя никто не захочет” – мой насильник, “Ты работаешь в центре пострадавших от насилия, ты должна была лучше знать!” – мой брат”.
Механизмы, которые помогают пережить изнасилование
Жертва насилия сталкивается с несколькими психическими аспектами, которые в момент насилия предохраняют ее психику, спасают ее в ситуации стресса и распада, но после случившегося служат дополнительным ядром травмы.
Эти механизмы спасли ее в момент насилия, но, без полноценной проработки со специалистом, могут в дальнейшем совершать свое разрушительное действие, доводя до неврозов, фобий, вспышек депрессии, сексуальных расстройств и различных психосоматических симптомов.
- Бежать, бороться, замереть.
В момент стресса человек действует по одному из известных сценариев. Он либо убегает от опасности, либо нападает в ответ, либо замирает. Последний вид торможения вам наверняка известен по фильмам, где на героя несется со всей скоростью машина (или метеорит), а он замирает, как соляной столб, прикованный к месту.
В таком случае, от торможения человека не могут спасти ни выкрикивания его имени, ни другие способы, кроме того, где его берут в охапку и выталкивают из места будущего разрушения. Интересный момент заключается в том, что на все эти три вида реакции аккумулируется одинаковое количество психической энергии. Только в первых двух случаях ей удается найти хоть какой-то отток в виде действия, в последнем же случае эта энергия как будто бы замораживается. Ведь при насилии и первого и второго типа (если оно уж случилось), жертве не удалось убежать или победить насильника. Поэтому пришлось замереть и выключится (это о втором механизме, о нем далее).
Самые распространенные последствия будут проявляться в бессознательном поиске ситуации, которые могут послужить тригерами для выпуска аккумулированной психической энергии. То есть ссоры с близкими, срывы настроения в самых безобидных местах, как говорится, на пустом месте. Часто сама пострадавшая сама не понимает существующей связи, однако она есть. И чем больше слоев времени после травмы наложилось, тем сложнее добраться до покрывающих смыслов таких срывов и неадекватных истерик (как для самой пострадавшей, так и для ее близких).
- Расщепление личности (диссоциация).
Этот великолепный механизм сделал свое дело, жертве удалось выжить. Закрыть глаза на ерзающего на тебе насильника. Закрыть глаза на свое жалкое беспомощное состояние. Закрыть глаза на реакцию возбуждения тела. Это не я возбуждаюсь. Это не меня насилуют. Это не я здесь лежу, это не со мной. Меня здесь нет. Я наблюдаю.
Этот психический раскол на того, кто В событии (внутри, участник, страдает) и того, кто ВОЗЛЕ (наблюдает, командует) – называется диссоциацией. Тот, кто наблюдает, он не чувствует, ему не болит, ему не страшно, ему не приятно, он не страдает, он просто рядом и смотрит, что делают с его телом. Эта способность отстранится нам очень важна, в травматичном событии она спасает, но медленно губит после него. После непроработанного события человек застревает в диссоциации, в которой есть тот, кто пережил случившееся – он жалкий, беспомощный, ранимый, и того, с кем этого не случилось. Для того, чтобы выжить, нужно отрезать от себя часть страдающую, отныне я человек, который ничего такого не пережил. Все эмоции и чувства, связанные с этой частью отрезаются и отбрасываются. В редкие моменты истерик, когда в виду какой-либо ситуации происходит удачная ассоциативная связка и событие оживает, они кажутся совершенно другими людьми для своих близких, которые не знают, что делать с этой частью личностью. Избегание темы, увы, лишь поддерживает расщепленность и усугубляет ситуацию.
- Идентификация с агрессором.
Пережить беспомощность очень сложно. Пережить состояние, что вы жертва, от которой ничего не зависит и справится с происходящим, очень болезненно. Особенно болезненно при наличии бессознательного желания быть соблазненной, быть желанной, быть завоеванной.
Не будем вдаваться в подробности того, почему такая фантазия у нас все таки присутствует, но иметь фантазию об изнасиловании и быть изнасилованным – совершенно разные вещи.
Тем более глубока травма после насилия при бессознательном желании совращения. И наличие подобной бессознательной фантазии увеличивает травму чувством вины. Чтобы справится со стрессом действительности пострадавшей приходится «Расслабится и получать удовольствие».
Если я не могу повлиять на то, что сейчас происходит, тогда та моя часть, которую насилуют, будет хоть как-то пытаться управлять ситуацией. Путем своего оцепенения, путем оправдания насильника (да, я действительно не очень уверенным голосом сказала ему НЕТ, у него было сложное детство, прочее). После события я же сделаю все от меня зависящее, чтобы не попасть опять в подобную ситуацию. Например, я сама буду выбирать мужчин определенного (безопасного) типа или наоборот. Я буду одеваться откровенно ужасно или скрою в себе все элементы женственности. Я стану агрессивна в работе и перестану интересоваться отношениями с мужчинами и сексуальными отношениями. Я буду интересоваться сексуальными отношениями с лицами одного со мной пола. Или раз я шлюха, которая сама виновата, так я и стану ею, и буду получать от этого бонусы (деньги или дорогие подарки).
- Чувство вины.
Изнасилование – это травма. Женщине кажется, что если она поймет возможную причину случившегося, то она сможет уберечь себя от подобного в будущем. Она разгадает ЭТО и никогда не будет делать впредь. Такая иллюзорная власть дает ей чувство иллюзорной безопасности. Ведь мир же справедлив? И все, вероятно, получают по заслугам. По карме?…
Не только пострадавшая разделяет подобное мнение, но и окружающие. Появляется потребность сделать мир более предсказуемым и безопасным.
Нам хочется верить, что каждый получает по заслугам, если что-то случается – в этом есть и часть его вины. Ведь верно же? Хочется верить, что если вести себя правильно, такой ситуации можно избежать, а если такое случится – можно сделать соответствующие попытки с ситуацией справится. Только не будучи в ситуации насилия окружающие могут фантазировать, что можно было предпринять, чтобы остановить насилие: закричать, или заехать мобильным в глаз. На деле же происходит совершенно иная картина и с оцепенением и неверием в случившееся (по вышеописанным механизмам) справится бывает довольно тяжело.
Кроме того, у нас есть стереотип того, как должна выглядеть жертва насилия: побита, изранена, с разорванной одеждой. Если тебе удалось выжить в ситуации насилия целой и невредимой – ты сталкиваешься с повышенным чувством вины.
Как должна чувствовать себя жертва насилия: разбито, она должна рыдать, быть напуганной. Если ты спокойна, отстранена или радостна от того, что осталась жива – у тебя возникает дополнительное чувство вины за нестандартную реакцию (на самом деле более стандартную, чем ту, которую ожидают) что также повышает недоверие окружающих к твоей версии.
Кроме того, в связи с женской сущностью и ролью, которую ей приписывает общество (быть ранимой, соблазнять), все это делает ее действительно уязвимой в мужском мире правил и обычаев.
Перевод: “Никто не спрашивает во что был одет мой насильник…”
В случае изнасилования знакомым или близким человеком она могла действительно предполагать интимное развитие событий и даже провоцировать на него, но не провоцировать насилие. Женщина может желать быть покоренной, завоеванной, но не изнасилованной. За причину насилия несет ответственность насильник. Он воспользовался ее женской уязвимостью, но это не делает ее ответственной за насилие.
Изнасилование – это большая травма для личности. И разобраться в том, какой механизм ее действия конкретно для этого человека, может только специалист. Часто, величина самой травмы обусловлена не только самим изнасилованием, а и событием в прошлом (прежде вытесненным, глубоко в детстве), которое активизировалось (вскрылось) на момент актуальной травмы.
После насилия нужна психологическая реабилитация пострадавшей стороны и ее близких (особенно супругов). Для того, чтобы вернуть течение жизни в нормальное русло, нужно время, намного превышающее, увы, наше собственное представление о его количестве.
Просто, путем игнорирования травмы, качественно жить не получится. Этим нужно заниматься. Но заниматься этим возможно и жизнь, приносящая радость, и сексуальные отношения, дарящие удовольствие, возможны.
фото: clip.dn.ua
'Изнасилование – травма или так, “бывает”…' еще нет комментариев
Будьте первым! Оставьте свой след!